Автор: Анатолий Смирнов
В течение многих лет в конце апреля я езжу на весеннюю охоту. Несколько лет подряд мы ездили в Вологодскую область на гусей, потом в Максатиху Тверской области на боровую дичь. В прошлом году ездили в Сычёвку Смоленской области на то и на другое – довольно безуспешно, впрочем. Естественно, попутно ходили на тягу, если были у егерей рабочие подсадные – охотились с подсадными.
В этом году мы собирались на гусиную охоту в Карелию, организацией занимался мой друг и одноклубник Александр Кремнёв. За несколько недель до планировавшейся на 28 апреля поездки Саша сказал мне, что открытие охоты и пролёт гуся в Карелии в этом году не совпадают, поэтому нужно или отменять охоту, или ехать на медведя и, попутно,на боровую, если позволит не сошедший местами снежный покров.
Взять медведя я пытался уже три года – в Тверской и Костромской областях на овсах и на Камчатке на приваде. Но что-то всегда не складывалось, или, может, я не прилагал должных усилий – каждый год сидел пару раз дня по 2, по 3 – медведя у меня не было. На Камчатке видел медведя, но мы шли на моторе и стрелять, разумеется, не стал. В прежние годы я ездил на медвежьи охоты с карабином Блейзер 9,3х62Mauser, который прекрасно показывал себя на загонных охотах и в горах (со стволом 300WinMag), однако в последнее время моя уверенность в надёжности этого оружия немного поколебалась. В позапрошлом году в Кабардино-Балкарии карабин дал осечку (вероятно, я не до конца довернул рукоятку затвора). А на прошлогодней охоте в Северной Осетии у меня что-то произошло с затвором (он “замёрз”) – в нужный момент я не смог произвести выстрел, пришлось вынимать затвор и отогревать его. На результате охоты это не сказалось – большая дистанция до тура позволила в обоих случаях провести все манипуляции и произвести выстрел, но, конечно, вера в надёжность Блейзера на ответственной охоте у меня пошатнулась. Медведь не дал бы мне ещё раз передёрнуть затвор и, тем более, вынуть затвор и греть его. Поэтому, когда в разгар падения рубля я увидел объявление о продаже по невысокой докризисной цене старой доброй Сако 75 с минимальным настрелом в комплекте с загонником 1,5-6х42 Schmidt&Bender в калибре 375H&H, я немедленно приобрёл это оружие, по надежности и поражающей силе заведомо покрывавшее мои потребности. Так что к медвежьей охоте я был, вроде, готов.
В назначенный день под вечер мы с моим другом-охотником Олегом Тырсиным и моим девятилетним сыном Глебом выехали на охоту. Александр должен был присоединиться к нам уже на месте. К сожалению, обстоятельства личного и рабочего характера сорвали Саше эту охоту и он так и остался в Москве. Мы же к ночи были в Новгороде, утром осмотрели Кремль и Софийский собор, потом проехали мемориал погибшим бойцам Второй ударной армии в Мясном Бору, Волховскую ГЭС, Старую Ладогу и чуть после обеда добрались до посёлка Питкяранта, на северном берегу Ладожского озера, неподалёку от которого находилась охотничья база с прекрасной гостиницей, где мы с большим для себя удовольствием провели следующие 5 дней.
На охоту отправлялись после трёх часов. Ехали несколько десятков километров по пустым дорогам. Природа в тех краях очень живописная – с одной стороны Ладога, широкая, как море, но с глубокими шхерами и со множеством островов, с другой – стремительные полугорные речки, тихие лесные озёра, полные весенней воды, скалистые породы, непролазные чащи. Поскольку в прежние годы до лабаза мне приходилось ходить не далее 200 метров по ровной лесной тропинке, я в первый день оделся сразу очень тепло как для зимней засидки, на ногах у меня были высокие тёплые ботинки на шнуровке. Быстро выяснилось, что по весеннему карельскому лесу ехать можно разве что на корабле на воздушной подушке, но точно не на УАЗике. Мы выгрузились на асфальте и дальше пару километров по дороге – глубокие колеи, полные воды, местами покрытые снежным настом, толщина снега, где он есть – по колено. Шли на лыжах, иногда снимали их и переходили по глубоким лужам (по щиколотку), где можно сходили в лес, если там не было снега и кусты были не слишком густыми. В двух слоях термобелья и в тёплой зимней куртке, с тяжёлой винтовкой и лыжами в руках я чувствовал себя отвратительно. Ботинки мои были водостойкими, но не рассчитанными на длительное нахождение в воде и ноги быстро промокли. В этих краях во время советско-финской войны финны окружили две советских дивизии, одну из которых полностью уничтожили. Егерь Сергей, который возил меня на охоту все эти дни, много рассказывал об обстоятельствах того времени. Но до этого перехода я даже отдалённо не мог представить себе непроходимость этих мест.
Наконец, мы доползли до вышки – с удобной скамейкой, закрытой с трёх сторон, егерь пожелал мне удачи и ушёл, забрав и мои лыжи (у нас была одна пара лыж на двух охотников). В 70 метрах передо мной на поляне ярко желтела бочка Роснефть, полная тухлой рыбы. Следующие 5 часов я вслушивался в шорохи и звуки леса, стараясь не шевелиться. Главный источник шорохов бы у меня над головой. Когда немного сгустились сумерки, оказалось, что под крышей вышки висели вниз головой летучие мыши, под вечер они начали почти бесшумно влетать и вылетать. Потом кто-то стал негромко, но явственно шуршать вокруг лабаза. Я аккуратно выглянул наружу – это была крупная вальдшнепиха. Кстати, тяга была отвратительная – несмотря на то, что мы ходили вдоль просек и сидел я на полянках, за 5 дней на лабазе я видел всего двух тянувших вальдшнепов. Медведь в тот день так и не вышел. Охотовед отсоветовал мне сидеть с ночником, сказав, что 95% медведей выходят по светлому, поскольку вечером подмораживает, снег хрустит и медведь не ходит. В 10 вечера я слез с вышки и при резком свете почти полной луны по затвердевшему на небольшом морозце насту пошёл к дороге. Надо сказать, на пути к вышке мы много срезали по лесному мху и пару раз переходили перекрёстки лесных дорог, так что я сам удивляюсь, как не заблудился и вышел к шоссе.
После часу ночи отправлялись на тока. Я достаточно охотился весной на боровую дичь, поэтому в первую очередь хотел показать эту охоту сыну. Не было и речи о том, чтобы тащить девятилетнего Глеба по заснеженному болоту на глухаря (хотя мне эта охота очень нравится), а вот посидеть в шалаше на тетерева он был вполне в состоянии. При погрузке в буханку Глеб был полон энтузиазма, но за два часа, что мы ехали по тряским дорогам, он сомлел и впал в спячку. Наскоро растолкав ребёнка, я перекантовал его в не совсем удачный шалаш с толстыми стенками (что существенно сужало сектор обзора и посадил на предусмотрительно привезённый из Москвы складной стульчик. Глеб тут же заснул снова. Под утро прихватил небольшой морозец, поэтому пришлось поверх собственной тёплой одежды замотать ребёнка в две мои зимние куртки и ещё держать, чтобы он не свалился со стульчика. Когда тетерева прилетели, я смог разбудить мальчика, но не смог заставить его открыть глаза. Так он и слушал чуфырканье и трепет крыльев, не раскрывая глаз, замотанный в три слоя тёплой одежды. Ток, впрочем, был довольно вялый, без энтузиазма. Надо ли говорить, что тетерева мы не взяли? Впрочем, это с лихвой компенсировал мой друг Олег, взявший в то утро глухаря под песню, а на следующее утро – двух тетеревов.
В первой половине дня мы ездили по интересным местам, в изобилии имеющимся в округе – например, на Валаам (час на лодке) или на водопад Белые Мосты. Лесной водопад весной имеет мощь почти горную и производит странное впечатление – в наших умеренных широтах мне такого видеть не приходилось.
Из первого захода на карельского медведя я сделал некоторые выводы. Одежды я с собой взял на эту охоту много, так что было из чего выбрать. На второй день вместо штанов и куртки для зимней засидки я надел то, в чём хожу в горы – средней тяжести ситковские штаны на термобельё, наверх термобельё и лёгкий флисовый пуловер, в рюкзак очень тёплый ситковский жилет и максимально тёплую, но лёгкую ситковскую же куртку. На ноги тёплые ПВХ сапоги (от -30С до +5С), на голову соответствующую шапку и шерстяные перчатки. Поскольку основной теплообмен идёт через голову и конечности, снимая и надевая теплые перчатки и шапку, можно в широком диапазоне регулировать степень утеплённости. Приняв такие меры, я добрался до лабаза сухой изнутри и снаружи, сел, немного остыл, после чего капитально утеплился.
Привада на этот раз была передо мной в 113 метров, в конце заснеженной дороги-просеки, идущей несколько вверх. Я сидел и тихонько читал,каждые 10-15 секундподнимая глаза на приваду. Около половины девятого, в очередной раз глянув перед собой я увидел молодого медведя, который споро, но без суеты переходил просеку почти посередине между мной и привадой. Стрелять я и не пытался – слишком много нужно было бы сделать движений – положить книжку, поднять винтовку, снять её с предохранителя, прицелиться… Но ошибку я всё же сделал – бесшумно положил книжку на перчатку рядом с собой. Звука не было никакого (для меня), однако медведь остановился и стал крутить башкой. Я замер. Наконец, медведь успокоился и тем же темпом пошёл дальше и скрылся в кустах. Я выждал несколько минут и начал медленно-медленно двигаться. Взял винтовку, снял с предохранителя, положил её цевьём на лабаз (через погон), снял перчатку с левой руки и сосредоточился на приваде. Мне представлялось, что медведь обходил приваду по кругу и по счастью для меня взял радиус круга слишком маленьким. Впрочем, прошло больше четырёх часов с момента моего подхода к лабазу, и след должен был давно простыть. Время шло, медведь не выходил. Прошло больше получаса, но я почему-то знал, что зверь, в конце концов, выйдет.
Наконец, сзади от привады осторожно появился медведь. За привадой местность продолжала подниматься и был небольшой взгорок. Я увидел медведя на нём, и медведь показался мне огромным. Но потом он подошёл к бочке с тухлой рыбой и стало ясно, что это тот самый небольшой медведь, которого я сегодня уже видел. Медведь стал ходить вокруг бочки, а на заднем плане показался второй медведь, такой же или чуть меньше. Я немного выждал, думая, что, возможно, переоценил размеры медведей (я их видел в природе, скажем так, не очень много), вдруг это медвежата и появится медведица, но никто больше не появлялся, на фоне бочки медведь казался не очень большим, но не медвежонком, наконец, оставалось полчаса до темноты. Я выкрутил прицел на максимальную кратность, прицелился в заднюю часть шеи и выстрелил. Медведь упал, рыкнул и завозился, а второй закрутился на месте и через несколько секунд пропал. Несмотря на 375 калибр, отдачи я не почувствовал вообще – адреналин на охоте работает лучше любого амортизатора. Я передёрнул затвор, но поскольку большую часть своей охотничьей карьеры стрелял из Блейзера и не имел большого опыта быстрой стрельбы большими калибрами с поворотным затвором, видимо, недовёл затвор и не выкинул гильзу. Я прицелился ещё раз, в район лопатки и лежавшему зверю, щёлк – выстрел не произошёл. Я потянул затвор назад, потом опять вперёд – похоже, зажал новый патрон и гильзу. Всё это происходило мгновенно, поэтому я могу лишь пытаться реконструировать ход событий. Я отщёлкнул магазин (второй раз в жизни), он выскользнул из винтовки и упал под лабаз. В книжке Михаила Кречмара “Мохнатый бог” я читал, что на медвежьей охоте нужно, чтобы в каждом кармане было по патрону – нужно иметь возможность, не задумываясь доставать их. Этот совет мне очень помог. Я наугад сунул руку в карман, вставил патрон – он выпал через окно магазина. Я сунул руку в другой карман, на этот раз нормально вставил патрон, приложился и выстрелил доходящему медведю по лопатке. Он замер. Вообще, и первый выстрел был смертельным, но меня учили стрелять по опасным животным до тех пор, пока они не перестанут двигаться. Я вставил в ствол ещё один патрон, взял медведя на прицел и стал звонить егерю.
Оказалось, что снять меня смогут только через три часа – ехать далеко, а ещё нужно снять двух других охотников и притащить с базы снегоход для медведя. На инструктаже нам категорически запретили сходить с вышки к стреляному медведю до подхода егеря, но получалось, что за мной приедут через два часа после наступления полной темноты. Или мой медведь дошёл, или его надо дострелить по светлому. Руководствуясь этими логичными, как мне казалось, соображениями, я выждал минут 15-20, осмотрел медведя в бинокль (тот лежал мордой кверху и не шевелился), снял оптику, потихонечку слез, нашёл и поставил назад обойму, засунул в карман выпавший патрон и краем леса, под большими ёлками, где не было снега пошёл к медведю, всё время глядя на него. Не дойдя метров 20 до медведя, я стал обходить его по широкой дуге так, чтобы подойти сзади. Наконец, подойдя сзади метров на 5-7, я выстрелил ему по передней части позвоночника. Потом оказалось, что у медведя были входные в шее, лопатке и под позвоночником. Он был убит, вероятно, первым выстрелом, но всё равно подходить к нему было очень страшно и без контрольного выстрела я бы к нему не сунулся. Медведь был небольшой, килограмм на 120, как сказали егеря, около трёх лет. Худой после зимы, но зато с прекрасной весенней шкурой.
Я вернулся к вышке, положил карабин, сходил к тому месту, где в этот раз оставались лыжи, дотащил их до медведя и попробовал везти его на лыжах, как на санках. Получалось не очень. Под горку он ещё как-то ехал, в по ровному было тяжело. Кроме того, я испачкал перчатки в тухлой рыбе и от них нестерпимо воняло. Наконец, за мной приехал егерь, мы погрузились с медведем в корыто, прицепленное к старому Бурану и поехали – по снегу, по лужам, кое-где и просто по земле. Больше всего мы с егерем боялись, что снегоход с корытом завязнет и нам придётся тащить медведя до дороги на себе. Но всё обошлось.
За эти дни коллектив из восьми охотников добыл семь медведей. На мой взгляд, это много, учитывая то, что добыча велась в европейской части России. Охотовед сказал, что поголовье медведей резко выросло после того, как три года назад запретили охоту на берлоге. По его словам, расплодившиеся медведи стали оказывать давление на численность лося, и так не слишком многочисленного в тех местах. Не добыл медведя только мой друг Олег, но он не сильно из-за этого переживал – это была его первая медвежья охота, к тому же, в отличие от меня, он успешно поохотился на боровую дичь. А самого большого медведя добыл польский охотник, тоже впервые пошедший на медведя.
Я не расстраивался из-за того, что медведь был небольшим, это мой первый медведь, медведь, к которому я шёл три года – будут, надеюсь, ещё. Но первый трофей, как и первая любовь, запоминается навсегда.