Автор Леонид Палько
«Великолепная Семерка» и «Горная Пятерка» – две эти номинации Росохотрыболовсоюза до появления Хрустального кубка КГО были самыми престижными охотничьими наградами в России, да и сегодня их значение нисколько не уменьшилось. В моей коллекции горных копытных до сих пор нет сибирского козерога – одного из тех пяти зверей, которого необходимо добыть, чтобы претендовать на «Горную Пятерку». И в этой связи я давно собирался поехать в Горный Алтай на охоту. Как турист я бывал там не раз, а вот поохотиться пока не удавалось.
То ли звезды так сошлись неправильно, то ли я выбрал не самое лучшее время для поездки – конец сентября-начало октября, но две наши самые известные компании, занимающиеся организацией такого рода охот, не сумели предложить ничего подходящего. У «Сталкера» не было варианта без ночевки во флай-кемпе. А я боялся, что в начале октября в горах совсем не жарко, и ночевать в палатке без печки чревато непредсказуемыми последствиями. Тем более, всегда приходится иметь в виду свою астму, которая имеет привычку одаривать сюрпризами в самый неподходящий момент, так что от флай-кемпа я отказался безо всяких сомнений. «ПрофиХант» после нескольких переговоров тоже вышел из игры. В результате пришлось обращаться к знакомым и через них выяснять, как осуществить задуманное самостоятельно. Понятно, что в таких случаях риска больше и лучше собрать команду из нескольких охотников. Это было сделано с одной стороны успешно – еще аж трое человек, как оказалось, всю жизнь мечтали о подобной поездке, а с другой стороны не лучшим образом – двое отказались буквально через месяц, а третий только накануне поездки, видимо, решил, что не стоит так скоро расставаться с мечтой. В итоге поехал я один. Наверняка сыщутся люди, которые скажут: уже одно это должно было насторожить! Но я, как видно, не из их числа – меня не насторожило…
Как не насторожило и то, что при подлете к Горноалтайску, когда я уже собрался расслаблено вздохнуть и представил, как в скором времени выйду из самолета, как меня встретят, как мы сядем в машину и помчимся навстречу приключениям, вдруг командир самолета сделал объявление в том смысле, что с посадкой придется повременить. Буквально он сообщил огорошенным пассажирам следующее: в связи с неподготовленностью посадочной полосы самолет сядет в… Новосибирске. Оказалось, что в Горноалтайске выпала «трехмесячная норма осадков в виде снега». Не берусь передать ощущения других товарищей по несчастью, у меня же неприятно засосало под ложечкой. Дело в том, что, приобретая билеты, я исходил из расчета 5 + 2. То есть потратить на охоту 5 дней плюс два дня на дорогу туда и обратно. Но судьба уже в Москве распорядилась иначе – расписание в Горноалтайске поменялось, из-за малой загруженности самолеты с 1 октября стали летать не ежедневно, а три раза в неделю. Пришлось принести сакральную жертву, и вместо семи дней на все про все получилось шесть. Теперь же приходилось корректировать и эту логистику в сторону уменьшения количества дней, отведенных на охоту (правда, тогда я еще не знал, насколько сильно придется корректировать).
В Толмачеве мы просидели шесть часов в ожидании расчистки горноалтайской взлетки, после чего все-таки перелетели в столицу горной республики. Увы, вместо пяти утра мы оказались тут только к полудню и практически сразу отправились в Кош-Агач. До него нужно было проехать порядка 450 километров по знаменитому Чуйскому тракту. Дорога федерального значения, соответственно асфальтированная, очень неплохого качества. Эти 450 километров мы проехали аж за 9 часов – из-за обледенения, бесконечных коварных поворотов, столкнуться лоб в лоб на которых с встречной машиной не представляло большого труда.
Кош-Агач и дальше
Село Кош-Агач раскинулось в уникальном месте – в межгорной котловине, благодаря которой она наглухо закрыта от влияний Атлантики главным водоразделом Алтайских гор. И этот факт является главной причиной очень сурового, резко континентального климата здесь. Представьте себе: абсолютный максимум температуры, зарегистрированный метеостанцией, составил +38 °C, а абсолютный минимум -62 °C. То есть разница между максимальной и минимальной температурами составляет 100 градусов! Здесь даже летом постоянно сохраняется вероятность ночных заморозков. В Кош-Агаче я впервые в жизни увидел дома с плоскими крышами. Тут практически не бывает ни дождей, ни снега, и потому нет смысла в крышах со скатами. Количество солнечных дней в году превышает 300! Другого такого места в России, по-моему, просто нет. И понятно, почему именно здесь два года назад была создана одна из крупнейших солнечных электростанций России и единственная электростанция Республики Алтай. Ее мощность составляет 10 МВт.
Вообще Кош-Агач небольшой городок или большое село (около 8000 жителей), но он любопытен тем, что в нем переплелись все «нити» Шелкового пути. В 65 километрах от Кош-Агача монгольская граница, рядом Китай, Казахстан. Здесь образовался этакий среднеазиатский вавилон, в котором помимо алтайцев проживает много казахов, китайцы, русские, монголы. Сильнее всего это чувствуешь, попав на местный рынок. Тут продается всевозможная керамика, изделия из шерсти яка, верблюдов…
На следующий день выехали в поселок Беляши (во всяком случае такое название используется в официальных документах и так же называется перевал, а вообще же белеш переводится с алтайского как «маленькая седловина в горах»). Местные же называют поселок по-своему – Джазатор. Видимо, по названию правого притока Аргута.
Вот в долине этого Джазатора, в окружении отрогов Южно-Чуйского хребта и находится поселок. Кстати, к югу от поселка, за горными хребтами находится знаменитое в плане археологических находок плато Укок. От Кош-Агача до Беляшей всего 140 км, которые заняли у нас… 7 часов! Мы преодолели три перевала, но не они стали главным препятствием. Здесь дорога была уже местного значения, и пропасти по ее краям впечатлили бы самого равнодушного человека. Но и Беляши, как выяснилось, не были конечной точкой пути. До места охоты оставалось еще порядка 40 километров. Разумеется, к тому времени я кое в чем разобрался и не обманывал себя такой незначительной цифрой – 40 километров. Как поется в небезызвестной песне, предчувствия его не обманули. На эту дорогу было потрачено примерно 6 часов! Подъемы, перевалы, повороты на серпантинах – ко всему этому я уже успел привыкнуть. Новым для меня был перманентный страх за жизнь. Сейчас, когда я сижу за рабочим столом, слова о том, что слева отвесная скала, справа – бездонная пропасть, а ширина дороги как раз соответствует ширине машины, действуют как-то не слишком возбуждающе. А там ощущения были куда как живее. И время от времени в голове возникал вопрос, от которого перехватывало дыхание: А ЕСЛИ ВСТРЕЧКА, ЧТО ТОГДА?
В процессе двухдневного пути мы пересекли знаменитую Чуйскую степь, по которой, как в Монголии можно ехать безо всякой дороги, если бы не мело с завидным постоянством. Не менее отчаянная снежная карусель и собачий холод окружали нас в горах. И вдруг случилось какое-то волшебство – машина въехала в долину Аргута, где все еще буйствовала контрастными красками золотая осень! Тем, кто выводит слово «алтай» из монгольского языка, понятно, что оно переводится как «золотоносный». Нас как-то сразу окружила сказочная красота – голубое, чистое небо, лиственницы в пушистом золоте хвои, жидкий хрусталь бегущих по камням рек… Трудно передать возникшее ощущение тихого восторга словами!
Лагерь мне показался вполне приемлемым – юрта, в ней стол, нары и печка. Что еще нужно на пару-тройку дней походной жизни (а у нас оставалось еще три дня на охоту и день на возвращение)? Приехали, расположились, натаскали воды. За ужином решали, как именно завтра начнем охотиться.
Проблема состояла в том, что в Беляшах нас должен был ждать егерь, который собирался предварительно разведать, где тут можно найти козерогов, и таким образом сэкономить нам время. При таком раскладе трех дней было бы наверняка достаточно для добычи трофея. Но егеря на месте не оказалось. Он взял отпуск и уехал с какими-то охотниками на другую охоту. И нам теперь предстояло потратить время на поиски козерогов. Но и это еще не все напасти. Около юрты должны были быть лошади – они тут почти круглогодично на вольном выпасе, к колышку не привязаны и, судя по всему, последовали примеру егеря – взяли отпуск. Правда, осталась почему-то одна лошадь. Кстати сказать, я неоднократно читал о том, что в горах Алтая и вообще в азиатской части России используются какие-то маленькие, выносливые лошадки. Та, которую я увидел (а потом и все прочие) была вполне себе обычной, высокой лошадью. Но, как показала жизнь, вполне способной передвигаться по крутым горам. Должен признаться, что местные лошадки произвели на меня очень благоприятное впечатление.
За ужином решили все-таки сделать так: я поеду на лошади, а они пешком. Заберемся в горы и примемся искать козерога – вдруг повезет!
Сразу скажу, что через некоторое время один из моих сопровождающих нашел каких-то чужих лошадей и предложил ими воспользоваться, что и было с радостью принято всей компанией. Мне оставалось только пожать плечами – может быть, здесь так принято?
Кстати, о лошадях. Любопытно было выяснить такую вещь – лошадь, когда затягиваешь подпругу, надувает живот, чтобы потом подпруга не так давила. И опытные алтайцы выжидают какое-то время, а потом снова подтягивают подпругу. Вообще было много неожиданных открытий, которые могут пригодиться в подобной походной жизни.
Машина времени
Правду сказать, к этому времени я уже с некоторой настороженностью относился к тому, что происходило вокруг, и один негативный момент постарался предупредить. Ехали мы не на медведя или тигра какого-нибудь, а на травоядного, то есть априори безопасного для человека зверя, но все четверо сопровождавших взяли карабины. Я задал вопрос, собираются ли они охотиться вместе со мной? И услышал, что при благоприятном стечении обстоятельств конечно же с удовольствием поохотятся. То есть их представления об охоте остались еще в советском времени, когда понятия «клиент» не существовало, и все выезжающие на охоту имели равные права на выстрел. Вообще говоря, это вполне объяснимо – живут здесь так же, как в первой половине прошлого века. Свет в поселке дают в течение трех часов по вечерам – включается генератор, работающий на привозной солярке. Точно так же по расписанию к ним приезжает торговая лавка, которая привозит хлеб, муку, соль, спички, сахар. Естественно, что для них добыча дикого мяса – это в порядке вещей, и каждый алтаец выезжает за пределы поселка с карабином. Соответственно, зверь здесь нашуганный до невероятной степени, в чем довольно скоро удалось убедиться – все козероги (вне зависимости от пола и возраста), едва завидев человека, исчезали из вида со скоростью ветра. Нужно сказать, что в районе есть заповедник, который по-настоящему охраняется, вся же остальная территория доступна для круглогодичной охоты. Если я не ошибаюсь, здесь по умолчанию действует закон кумовства, никто никого не штрафует и не ловит на браконьерстве. Да и браконьерством такой способ выживания в местных, весьма суровых условиях как-то язык не поворачивается назвать.
На ужин готовилось такое блюдо: вываривался желудок барана вместе с жиром. Потом его переплетали косичками и поджаривали. Очень калорийная еда. У нас в Сибири, помню, молозиво отелившейся коровы (молочные железы всех млекопитающих перед родами и сразу после них выделяют очень богатый жиром и витаминами секрет) у нас в Сибири варили и ели ложками. А здесь молозиво высушивают, и этот продукт кормит путешествующего алтайца целый день. Еще интересная еда – старший сопровождающий ел толченый обжаренный ячмень. Я понял так, что эти технологии приготовления продуктов передавались здесь из поколения в поколение столетиями. Все эти продукты энергоемкие, легко хранимые и просто легкие. Если добавить к перечисленному зеленый чай, который пьют алтайцы, то становится понятно, почему им не особо нужен хлеб, масло и прочие пеммиканы, без чего, например, полярники прошлого не мыслили своих великих путешествий в Арктику.
Наверное, здесь будет уместно сказать и о выносливости алтайцев, которая, если я правильно понял, укорачивает их жизнь. С нами было два человека, которые остались ночевать в снегу, под кедром. Одному сорок восемь, другому – под тридцать. Безо всяких палаток, печек и прочего. То есть они стелят кошму, разводят костер и ложатся на кошму в спальниках. При этом температура окружающей среды -12 градусов. Такой экстрим для них – норма, но в результате продолжительность жизни у алтайцев невелика.
Начало охоты
Итак, наступил следующий день, а с ним началась типичная горная охота. Перешли реку вброд, поднялись по курумнику в гору. Гора оказалась весьма крутой, склон каменистым и откровенно опасным для подъема. Я решил во всем довериться лошади. В отличие от меня она знала толк в местном «альпинизме», и представляла, как лучше добраться до вершины. Во всяком случае, я надеялся, что это так. Главное – не смотреть вниз.
Чем выше мы поднимались, тем более страшный вид обретал опрокинутый в глубину ущелья склон. С каждым шагом вероятность сорваться в пропасть росла по экспоненциальной кривой. Моего терпения хватило до высоты 3000 метров. Там я слез с лошади и категорически заявил, что больше не могу.
– Хотите обижайтесь, хотите – нет, но я так больше двигаться не могу. Камни уж из-под ног лошади катятся по склону! Заканчиваем подъем и возвращаемся.
Спускались пешком. Это правило – на какую бы высоту ты ни забрался на лошади, спускаться нужно пешком. Тем более, что здесь крутизна склона была такой, что хотелось сесть на пятую точку и скатиться вниз, как по «горке ледяной».
Во второй половине дня охота чуть было не увенчалась успехом, если бы не… Мы не стали подниматься слишком высоко, перевалили через один гребень – нет козерогов, через второй – нет, третий – нет. Не открою большого секрета, если скажу, что алтайцы сами не знают до конца, кто они по вере – язычники или буддисты. На каждом перевале есть обо – сложенная из камней пирамидка или дерево, на которое они навязывают ленточки. Здесь они приносят духу местности символическую жертву в виде того же камня, сигаретки, монетки, пробки от бутылки, коробка спичек или использованной пластмассовой зажигалки. Судя по всему, духи не дураки выпить, и практически у каждого обо алтайцы совершают алкогольный ритуал: обрызгивают пространство вокруг водкой. Без фанатизма, разумеется. Насколько я знаю, культ обо связан с шаманизмом, то есть откровенно языческий, и во время распространения буддизма ламы поначалу уничтожали обо, но со временем поняли, что куда разумнее включить их в буддийскую обрядность. Считается, что обо отвечает за погоду, урожаи, здоровье людей, их благополучие и принимает решение пустить или не пустить человека на гору. Так что алтайцы наверняка решили – это обо не пустил (или не пустило?) меня в гору.
Между тем, преодолев очередной хребет, мужики сели покурить невдалеке от очередного обо, и в этот момент козероги вышли из леса, фактически упершись в нас. Разумеется, они сразу же ломанулись назад. А я не был готов и не успел выстрелить. Вот такой досадной неудачей завершился первый охотничий день!
В лагере я взялся колоть дрова, ребята расседлали лошадей и занялись какими-то своими делами. Было еще не темно, когда подъехал УАЗ, из которого вылезло несколько человек, и тот, что показался мне наиболее представительным, сразу подошел ко мне:
– Ты зачем взял чужих лошадей?!
Вот только этого не хватало для полноты картины! Я его сразу направил к нашему старшему, полагая, что им проще будет разобраться друг с другом. Говорили он минут пятнадцать. Надо заметить, что в алтайском языке нет матерных слов, и все свои эмоциональные высказывания они излагают на русском «французском». Но, не смотря на обилие последних во время переговоров, их «пристрелочная» стадия завершилась миром, и последовала стадия «приношу свои извинения». Разумеется, мировую отмечали не в «сухую», и где-то в первом часу ночи высокие договаривающиеся стороны пришли к пониманию того, что конфликт исчерпан. Да и на боковую нам надо было отправляться – завтра же на охоту!
Завершение охоты
На второй день мы отправились еще в одно место и за нами увязалась одна из лошадей. Нужно заметить, что к тому времени наши охотники нашли своих лошадей, но поймать удалось не всех – только четырех, а у пятой, решившей не расставаться с компанией, продолжился «праздник непослушания». Мы снова немало потопали и в конце концов увидели козерогов (правда, молодых – по 5-6 лет). Увидела их и свободная от оков лошадь. Видимо, с целью обратить на них наше внимание, она истошно заржала, и козероги моментально исчезли из вида.
Собственно, на этом вся охота и закончилась. Надо было двигаться в обратный путь – до Горноалтайска. И дорога до него, как вы догадываетесь, проще не стала. Один раз, когда машина на тормозах поползла в пропасть, я проклял все и прежде, чем она остановилась, успел сформулировать риторический вопрос: ну, зачем мне, взрослому мужику за свои деньги так рисковать жизнью?! С одной стороны – скала, с другой – пропасть. Дорога настолько узкая, что машина скребется о скалу. И если двигатель вдруг откажет, то выйти из нее будет невозможно – с одной стороны дверца не откроется – прижата скалой, а с другой дверка открывается уже над пропастью.
Вот тогда мне стало понятно то, какой смысл вкладывали в свое напутствие и Артем Веселов из «ПрофиХанта», и Юра Морозов из «Сталкера», говоря: «Ты там поосторожней!» Я-то думал, что это касается отношений с людьми на месте, а оказалось, речь шла об осторожности совсем иного рода…
После такой поездки я совсем другими глазами увидел памятник Кольке Снегиреву, герою легендарной песни «Есть по Чуйскому тракту дорога». Это песня тридцатых годов, когда Чуйский тракт осваивался машинами Советской республики. Песня стала очень любимой в народе, и ее мотив, конечно, не мог не прозвучать в фильме Василия Шукшина «Живет такой парень». Говорят, что прототип героя, Николай Ковалев, счастливо дожил до старости, но многие, как это водится, были уверены, что Колька Снегирев разбился. Как поется в песне, его машина АМО обгоняла «Форд» его любимой девушки и слетела с Чуйского тракта. Говорят, что первый памятник Кольке Снегиреву поставил сам Николай Ковалев в конце 70-х годов прошлого века. На 744 километре Чуйского тракта на груде камней установили штурвал и сваренные части автомобиля. На большом камне написали краской первые слова песни. А уже в наше время на месте штурвала и сваренных деталей от машины был поставлен новый памятник – стремящийся вверх по постаменту АМО (который Колька «как сестренку родную любил») и следом за ним – «Виллис» («Форд», видимо, не нашли, но и «Виллис» неплохо смотрится). Мужественные шофера Чуйского тракта, которые, преодолевая перевалы и бомы, работали в Горном Алтае, развивали здесь народное хозяйство, конечно же достойны монумента.
И все-таки…
Что хочется сказать, подводя итог. Кавказ, конечно, сложный для охот, но Алтай просто страшен! В КЧР горы крутые, но там были тропы, по которым мы уверенно ходили, там все было грамотно организовано, риск, что называется, был просчитан и понятен. Здесь не просчитано ничего! И все-таки Алтай завораживает, а желание там побывать снова не только не пропало, но окрепло.
Для себя эту поездку я окрестил «разведкой боем». К следующей буду готовиться с пониманием того, что меня здесь может ждать, на какой срок ехать, и, главное, как бы этому не противился мой организм со своими болячками, какую-то ночь нужно будет переночевать в палатке на вершине. По-другому козерога там не добудешь. И еще хочется поехать пораньше, где-то во второй половине сентября, чтобы попасть еще и на рев марала. И не попасть на такой погодный катаклизм, с которым столкнулся в этот раз.
Есть и еще один интересный момент – я говорю о фото-трофее, продвигаемом КГО. На Алтае, как известно, есть алтайский аргали – краснокнижный вид, которого в нашей стране можно «добыть» только в виде фото-трофея. И я хочу попытаться это сделать – просто загорелся такой идеей! Кстати сказать, ребята из охраны заповедника обещали подарить мне рога аргали, съеденного волками, о чем составлен специальный акт. Я их видел и держал в руках. Весят эти рога килограммов 25! Они займут достойное место в экспозиции трофеев и таксидермических композиций, расположившейся в главном доме моего охотхозяйства «Вязы». И дети из местных рязанских школ, которые приходят регулярно ко мне на экскурсии, теперь смогут увидеть то, что не всякому охотнику-горнику удастся.
В любом случае постараюсь больше не допустить всех описанных ошибок. И даже если не добуду в следующем году ни марала, ни козерога, отчаиваться не стану. Достаточно будет и того, что мне еще раз удастся окунуться в эту невозможную красоту – золотой осенний Алтай!