Автор Андрей Заика
Охотиться я стал не так давно и в общем-то случайно. В 2007 году один мой добрый товарищ увлек меня в Африку. И если туда я улетал ничего не знающим об охоте новичком, то в Москву вернулся навсегда отравленным ее благородной бациллой человеком.
С тех пор я много охочусь по всему миру и ни секунды не жалею о своей «болезни». На сегодняшний день в Африке мне осталось лишь четыре сафари, чтобы «закрыть» все трофеи.
Я люблю горы. Это первое. Второе. Я ввязался в бесконечную гонку за наградами Международного клуба «Сафари» и отступать уже не намерен! И Третье. Из всех охот, на которых я побывал, горные стоят особняком, и лучшая среди них — охота на серн.
Сегодня из десяти подвидов серн, официально зарегистрированных клубом, мною добыто восемь. Каждая из охот памятна и интересна.
Одна помнится тем, что серна была добыта в экстремальных погодных условиях, другая — прекрасными видами гор, третья — дальним выстрелом.
Но я хочу рассказать об охоте на анатолийскую серну. Она не принесла мне желанного трофея, мало того, на ней я чуть не погиб, попав под камнепад.
Но мне представляется справедливым рассказать именно о неудавшейся охоте, потому как многие люди склонны думать, что охота — это некий поход в магазин за мясом, трофеем и т.д., что охотники — варвары, убивающие бедных беззащитных животных, у которых нет ни малейшего шанса на спасение.
Итак, восточная Турция, район Трабзона. Чтобы было понятно, где это, добавлю, что от места охоты до Батуми всего 60 километров. Потрясающе красивые горы!
Это не Центральный Кавказ с остроконечными гребнями и вершинами за три-четыре тысячи метров. Своей буйной растительностью, округлыми формами и террасами с чайными плантациями побережье Черного моря тут больше всего напоминает кусочек юго-восточной Азии — Таиланд.
Картина дополняется глубокими ущельями с отвесными стенами, по дну которых текут бурные речки и ручьи с бесчисленными водопадами, а над ними висят радужные облака водяной пыли. Все это, конечно же, вызывает желание снимать и снимать в бесплотных попытках схватить и сохранить в памяти красоту и уникальность места.
Поездив по миру, ответственно заявляю, что это одно из красивейших мест, которые мне довелось увидеть.
Дорога от аэропорта до района охоты не заняла много времени. Далее последовал подъем в горы на машине до охотничьей хижины, откуда нам предстояло охотиться. Проходимость гор по тропам была отменная.
Зализанные формы рельефа, высота не более 2500 метров — трудно представить лучшие условия для горной охоты. Однако если вы покинете тропу, то передвижение превратится в пытку. Мне, например, вспоминается боль в руках (да-да, в руках, а не в ногах или спине) от постоянного подтягивания за длинные стебли кустарников, стелющихся по склону.
Каждый шаг — усилие, каждая секунда — контроль за положением тела на склоне. Если оступишься или упадешь, то легко скатишься по ветвям и стволам кустарника вниз на десяток-другой метров.
Вот так, подтягиваясь на руках, как заправские гимнасты, мы поднялись на вершину хребта, откуда открывался вид на горы. С этой точки в бинокли мы нашли группу животных, среди которых были трофейные экземпляры.
Полтора километра мы шли два с половиной часа. Подошли на расстояние 450 метров и поняли, что оказаться ближе никак нельзя. Как же я жалел, что со мной не было моего оружия! То, что мне выдали, совершенно не подходило для стрельбы на такую дистанцию.
У меня в руках была старая, «юзаная» чезетка в калибре .243 с оптикой для стрельбы на дистанции не более 200 метров. И все бы ничего, если бы мой пиэйч знал баллистику оружия и боеприпасов. Но, положившись на его данные, я занизил точку прицеливания, и пуля ударила склон прямо под брюхом самца серны.
Животные, естественно, бросились наутек. Удрученные промахом, мы стали спускаться к дому. Однако и здесь нас ждал капкан.
К несчастью, проводники «промахнулись» руслом реки, и, идя параллельным ущельем, мы уткнулись в водопад, обойти который не было ни малейшего шанса, а прыгать вниз с десятков метров очень не хотелось.
Уже в сумерках нам пришлось разворачиваться и подниматься снова, хотя, по словам проводников, мы не дошли до автомобиля каких-то четырехсот метров. Разочарованию не было конца. Во время подъема старшему проводнику пришла в голову мысль, что можно тропой перевалить из нашего ущелья в то, по которому мы поднимались утром. Оставалось лишь найти эту тропу.
Посланный на поиски человек исчез во мраке ночи, подсвечивая себе дорогу сотовым телефоном (единственный налобный фонарь был, кстати, у меня), а мы расположились под склоном и стали ждать. Не прошло и десяти минут, как ушедший обрушил на нас камнепад. Случайно.
Уж не знаю, почему и за что, но меня судьба «порадовала» подарком в виде здоровенного камня, упавшего мне на голову. Горы огласились моим ревом от боли, испуга и шока. Кровь лилась рекой. Что я кричал в эти минуты, повторить нельзя.
Но постепенно испуг отступил, а осмотр показал, что у меня просто рассечена кожа (в больнице мне наложили девять швов), и, «заправив мозги в голову», я предложил своим спутникам продолжить выход к лагерю. Проводники хотели было вызвать спасателей, но я их убедил не делать этого.
Даже если они скоро прилетят, то все равно не смогут эвакуировать меня на вертолете и вынести мои 107 килограммов на носилках, так как мы находились на дне узкого ущелья.
Однако, когда через час-полтора мы спустились к месту, откуда начали свой подъем, меня уже поджидал десяток автомобилей и человек сорок врачей, спасателей, полицейских и представителей еще бог весть каких служб.
Апогеем дня стал вопрос, заданный именно мне одним из спасателей: «А где пострадавший?» Может быть, потому, что из всей группы, состоящей из пяти человек, я был вторым, спустившимся к лагерю?
На этом моя охота, к сожалению закончилась. Два дня ушли на больницу, врачей, рентген и полицию. Законники долго пытали меня на предмет, не было ли в случившемся криминальной составляющей.
Затем в горах случился туман, который висел четыре дня. А потом подошло время возвращаться в Москву. Но свою анатолийскую серну я возьму в следующий раз. Обязательно. Характер не тот!
Андрей Заика