Центрально-африканская республика

Об охоте в Африке РедакцияКомментировать

Автор Владимир Губарев

Посвящается памяти Фреда Дакворта – охотника, спортсмена, природоохранителя и просто хорошего человека, первым рассказавшим мне про ЦАР.

События последних лет учетом обостряющихся конфликтов пограничного, межплеменного и межконфессионального характера создали вокруг этой страны крайне негативный информационный фон. Автору довелось несколько раз поохотиться в ЦАР и, признаюсь, крайне не хотелось бы, чтобы эта уникальная для охоты страна была потеряна.
То, что ЦАР проблемная страна – не самая оригинальная истина. Ее история – это череда правительственных переворотов, и имя Бокасса, ставшее сегодня нарицательным.
Последний раз традиционный военно-переворотный маятник качнулся в 2012 году. Повстанцы-мусульмане севера (коалиция «Селека» с серьезным участием исламистов Чада и Дарфура) сначала захватили центр страны и вышли к столице, где были остановлены войсками Африканского союза. Короткое перемирие закончилось взятием столицы – Банги и массовым мародерством. Лидер повстанцев Мишель Джотодия объявил себя президентом, но надолго его не хватило. В ответ на бесчинства «Селеки» были созданы христианские отряды «Анти-балака», которые занялись террором против мусульман. Когда ситуация дошла до точки кипения, ООН ввел войска Африканского союза и Франции. Джотодия уехал, а президентом была избрана мэр Банги Катрин Самба-Панза. И наконец, 24 июля 2014 года после энергичной взаимной резни между «Селека» и «Анти-балака» было подписано соглашение о перемирии…

Всерьез о поездке в ЦАРе я стал думать после того как несколько раз побывал в Камеруне, благо рядом. Я постоянно слышал, как безопасно и беспроблемно здесь (в Камеруне) и как все иначе там, в ЦАР. Тем не менее, едут же туда охотники со всего мира! А если и вы соберетесь, то в идеале Банги, столицы ЦАР, не увидите. По прилету перегрузитесь на чартер и отправитесь в лагерь. В идеале, потому что смотреть в Банги абсолютно нечего. Самолеты по маршруту Париж-Банги летают раз в неделю (отсюда и кратность любого сафари числу 7). Малая гражданская авиация там на высоте и это, пожалуй, единственное, чем ЦАР отличается от России в лучшую сторону.

Объяснить нормальному человеку, зачем ехать в ЦАР на охоту, сложно. Оставим за скобкой фактор отклонения от нормы – все фанаты своего хобби (охотники, рыболовы, альпинисты, дайвингисты, гольфисты и т.д. и т.п.) – живут в кругу только им понятных ценностей. В трофейной охоте, как и другом спорте (а правильнее всего употреблять именно это определение) имеются свои вершины и вершинки. Среди почетных для каждого охотника африканских вершин, несомненно, значатся и три больших винторогих антилопы – Бонго, гигантская Канна (или как ее чаще называют Иланд лорда Дерби) и эфиопская горная Ньяла.
Настоящая охота на бонго и гигантского иланда возможна сегодня только в Камеруне и ЦАР. Вот только трофеи из ЦАР радикально серьезнее, чем камерунские.

Князь леса
Бонго – это большая полосатая винторогая антилопа, обитатель густых, переплетенных лианами влажных лесов. Что поражает, так это способность бонго придавать себе немыслимо компактный размер. Я имел возможность пройтись по набитым этими антилопами тропам – они спокойно просачиваются (другого слова у меня нет) сквозь такие малые щели в зеленой стене, что кажется, дукеру или зайцу не пролезть! А Бонго – крупный зверь размером с нашего оленя! Местные следопыты тело-жестами демонстрировали, как зверь это делает: «ложится» на корточки (ног-то 4, вытягивает шею, прижимает рога к спине, и… Раз! Уже то ли прополз, то ли прошел – следы идут дальше. Но как он это делает – выше моего понимания! Пластилиновый, наверное. Как правило, своих чащоб бонго не покидает, разве что в большой сезон дождей, и ведет исключительно ночной образ жизни.
Наиболее эффективной охота на него – с пигмейскими собаками. Собак пускают по свежему следу у солонца или водопоя, они останавливают бонго (в лесу тот чувствует себя полным хозяином и, обладая достаточно бойцовским характером, предпочитает не убегать, а отбиваться). Охотнику же в этой ситуации необходимо успеть к месту, прорубившись с помощью мачете через заросли и лианы, при этом не подшуметь зверя. А подойти надо близко – чащоба. Если зверь просек людей – уйдет, только и слышали! Собак-то он воспринимает не как угрозу – так, надоедливые приставалы!
Еще одна «заковыка» – рога у бонго имеют и самцы и самки. Обычно охотник видит (если ему повезло) зверя в первый раз в жизни, а времени на выбор цели может оказаться совсем немного. Чуть промедлил – и все! Совершенно не факт, что удача еще разок к тебе будет милостива.
Там, где охотился автор этих строк, охота с собаками невозможна. В этой части ЦАР влажные леса перемежаются с саванной. А саванна – это мухи цеце и от них пигмейские собаки дохнут (впрочем, на медицинских сайтах пишут, что люди тоже!) Так что взять Бонго можно только на солонцах. Если добавить, что использование фары на охоте запрещено, то становится ясным, что ни о какой гарантированной охоте речь идти не может. Теперь понятно, почему всерьез открыв для себя книгу Африки, каждый трофейный охотник мечтает добыть Бонго?

Составляющие удачи
В полноценной африканской охоте всегда необходимо сочетание следующих компонентов: хороший профессиональный охотник, время и только затем удача.
Думаю, у меня было все необходимое. И может быть даже больше.
Руди Лубэн, встречая меня в базовом лагере Боху, сразу огорошил: «У нас нет времени!»
– В каком смысле? – опешил я.
– Луна убывает…
Что ж о том, что Бонго является для меня приоритетом, Руди знал. Поэтому к моему прилету у него было готово несколько вариантов. Что мы в первый же день и обсудили.
В окрестностях Боху ходило три группы Бонго (в таких, как правило, имеется взрослый самец) и еще пару быков-одиночек. Однако Руди предложил с ходу “заброситься” в Бали (временный лагерь примерно в 100 км от базового), где охота не проводилась. Что мы и сделали. Пять муторных часов на внедорожнике меньше всего напоминали экскурсию по зоопарку. За все это время на глаза попались только несколько бабуинов, да мелькнул разок какой-то дукер.
К моменту нашего приезда было известно про два перспективных солонца, к которым с некоторой регулярностью выходят Бонго. Расположены солонцы примерно в 5 км друг от друга, поэтому не было уверенности, что на них ходят разные самцы, а не один и тот же. Проверили оба солонца. В обоих случаях имелись относительно свежие следы. Ходят… Первый солонец на краю леса. Махан или тристан, открытый настил из жердей и бамбука на дереве, на высоте метров 20. Внизу на другой стороне глубокого оврага – гипотетическая точка выхода.
Второй солонец находился в глубине леса, могучие деревья вокруг него образуют как бы колодец. Махан, поставлен на высоком обрыве реки, внизу на другом берегу примерно в 50 метрах – вытоптанная, “убитая” площадка – собственно, солонец. Ближе к четырем часам вечера оставляем на краю леса машину и минут за 40 добираемся до места. Раздеваемся до трусов – влажные леса не зря так называются – воздух сам по себе, как вода. Расстилаем подстилки и укладываемся под открытым небом. Инструктаж предельно прост – не шуметь. Вокруг все переплетено тропинками Бонго, некоторые всего в 5-6 метрах от нас.
Руди немедленно уснул, велев перед этим старшему тракеру Габриелю внимательно слушать. Примерно минут через пять раздался оглушительный храп этого самого Габриеля. Ага, слушает…
Постепенно закатные лучи перестали пробиваться через крону деревьев, наступили короткие сумерки, сопровождающиеся истошным скрипичным концертом каких-то местных сверчков или цикад. В какой-то момент я тоже заснул. Проснулся, когда на чернильном небе рассыпались звезды. Мелькнула какая-то непонятная искорка, еще одна и еще одна… Ба, да это же лет светлячков! Некоторое время наблюдаю их замысловатые танцы в воздухе. Так красиво, что не сразу вспоминаю, зачем я здесь. Руди спит, Габриель все также храпит. Луна еще не поднялась. Ухо ловит хруст, примерно в том направлении, откуда мы пришли. Начинаю напряженно вслушиваться (ой, а тракер-то больше не храпит!): спустя некоторое время хруст-треск-цокот приглушенно звучит где-то совсем рядом. Шевелиться боюсь, конструкция махана какая-то скрипучая. К журчанию реки добавляется плеск, затем опять цок-стук. Пытаюсь рассмотреть в бинокль солонец – темное пятно. Рядом также пялится в темноту Руди. «15 минут», – шепчет он мне в ухо, показывает на поднимающуюся луну и снова укладывается поудобнее. Мне бы его спокойствие! С другого берега раздается звук, который в наших родных местах однозначно бы указывал на бобра, грызущего дерево.
Продолжаю смотреть. Кто-то есть, но где именно, не могу понять. Луна (а точнее, ее треть) поднялась и освещает пучком рассеянных лучей дно лесного колодца. Теперь уже мы все смотрим в одну точку. Габриель толкает Руди, тот поворачивается ко мне, и я его спрашиваю: «Рога, слева?» Тот кивает головой. Свет луны отразился от наклоненных рогов Бонго. Потом исчез. Теперь я знаю, где он. Еле уловимое движение.Проступают четкие контуры мощных рогов (не детские!) и передняя половина корпуса. На всякий случай переспрашиваю Руди: «Не самка?» Тот уже немного нервно шепчет: «Самец, причем хороший! Не тяни! Стреляй, как будешь готов, и если сможешь, то несколько раз! Ок?» Киваю головой и меняю бинокль на карабин. Пристраиваюсь, выцеливаю область лопатки, стреляю. Зверь стоит, я немедленно добавляю. Бонго дергается, бежит (успеваю сделать третий выстрел) и исчезает в темноте. Посветили фонарем – есть!
А вот дальше был недолгий, но экстрим. В секунду натягиваю штаны и куртку, лезть ночью в чащу в трусах сам не буду и другим не советую. Переправа через речку прошла с минимальными потерями – у меня ссадина под глазом (сучок), у Руди разбито колено (с бревна сорвался). В момент моего выстрела Бонго грыз корень дерева Гингко, так что бобер мне не почудился. Две пули по лопатке, третья перебила заднюю ногу. По мнению Руди, ничего лишнего. Как раз в этот момент начался несильный дождичек, однако и его могло хватить на то, чтобы смыть кровь. А без нее поиски Бонго (уйди он с пулей в сердце на 300-500 м он мог, что вполне реально) могли оказаться трудными, а то и безрезультатными.
Идея тракеров заняться немедленно разделкой (тема мяса в местном менталитете заслуживает отдельного места) была пресечена без особых усилий – хотелось сделать снимки трофея при свете дня. Пара тракеров, тем не менее, остались караулить Бонго на случай, если какая-нибудь гиена вздумает посягнуть на мясо.Мы же с Руди вернулись на махан. Спалось мне легко и приятно, а снились рассекающие звездное небо светлячки…
С рассветом поднялись, сделали несколько снимков и приступили к разделке. Занятие утомительное, но неизбежное. Тогда же состоялось мое знакомство с лесными пчелами (их еще для простоты именуют пчелами-убийцами). Наши пчелы живут в ульях, любят сладкую пыльцу и цветочки, а кусают только, когда к ним лезут с неправедными намерениями. Местные пчелки любят кровь и мясо. Хотя, по оценкам аборигенов, их было совсем немного, мне так не показалось. Только дымовушные костры сделали эти часы терпимыми.

Страсти по лорду Дерби
Еще один объект охотничьих вожделений – гигантский иланд лорда Дерби. Это самая большая винторогая антилопа Африки. Мощный красивый зверь, весом под тонну, но сии размеры отнюдь не делают его легкой мишенью. Охота на него всегда сопряжена с серьезными физическими нагрузками. Шкура этого жителя саванны великолепно маскирует. Выносливостью он не уступает верблюду. Его ритм жизни предполагает непрерывное движение, поэтому, поймав вчерашний след, вы его просто не догоните. Добавьте великолепное чутье, зрение и слух. В довершение всего, фактор стадности – вы должны стать невидимыми не для одной только пары глаз, ушей, ноздрей, а для сотни, а то и более. А, подойдя к стаду, нужно еще и суметь увидеть потенциальный трофей среди кустов и рогатых же самок. Занятие, далеко не простое.
Вокруг Иланда Дерби накручено достаточно много мистического. Впрочем, эту репутацию я считаю вполне заслуженной. Как человек, протопавший ногами по следам этих гигантов не одну сотню км, могу сказать, что применительно к ним можно поверить во что угодно. Как шутят пиэйчи, когда Иланда нет, говорят, что нужен дождь, если дождь прошел, а Иланда все равно нет, говорят, что было слишком много дождя.
Черные следопыты, и без того склонные очеловечивать поведение зверя, искренне убеждены, например, что Иланд «пьет глазами». Когда я высказал сомнение на этот счет, даже обиделись – чего этот белый понимает? «Смотри, – вернулся к незаконченной с его точки зрения теме тракер, показывая следы Иланда на краю густого кустарника метрах в 50 от небольшого водоема. – Здесь он стоял долго, следы глубокие, а потом развернулся и ушел! Значит, напился!» Версия о том, что осторожному Иланду просто что-то показалось подозрительным, не рассматривается. Ведь, если бы сам следопыт хотел пить, то обязательно бы подошел!
Ритуал преследования один и тот же: рано утром нужен свежий след – встали на него и пошли! По мере того, как помет становится все более свежим – зеленым и слегка дымящимся, внутреннее напряжение становится все сильней и сильней. В густом буше повезет, если в просвете увидишь зверя метров за 100, хотя попадаются и более прореженные участки и даже открытые пространства, где теоретически возможен дальний выстрел (на 200 и даже 300 м). Проблема в том, что Иланд не особо жалует такие места, предпочитая густой кустарник.
Так, что честно взятый, «трудовой» Иланд Дерби, с моей точки зрения, как трофей весит
никак не меньше любого представителя Большой пятерки. Более того, ни один из добытых мною африканских буйволов не потребовал у меня столько сил и времени, как этот зверь. Да, ты должен быть осторожен и аккуратен, буйвол – зверь серьезный, но сама по себе охота не в пример легче.
Правильная, честная охота, в понимании Руди Лубэн, полностью исключает стрельбу из машины. Это, – говорит он, – для инвалидов и жирных американцев. Применительно к серьезным трофеям такой подход представляется верным.

Цеце, мошка и малярия
Саванная часть концессии представляет собой густо заросшее плато. Первые дни после Бонго ушли на рекогносцировку – определяли, где и кто держится. Сравнительно легко были добыты хорошие экземпляры эндемичного хартебиста Лелвела, водяного козла, ориби. С утра основной дискомфорт причиняли мухи цеце. (По возвращению в Москву мне немедленно сообщили, что от сонной болезни, которую цеце и разносит, в год помирает полмиллиона человек). Иногда число прихлопнутых лично мной кусачих гадов сильно превышало сотню. Но меньше их от этого не становилось. Ближе к полудню цеце сменяла какая-то местная разновидность мошки, жутко надоедливая. Пока двигаешься – все нормально, а вот остановишься, к примеру, в непосредственной близости от выслеживаемых животных – «полные кранты»! Во все щели лезут! Один раз из-за них я упустил возможность выстрела по Иланду. В самый ответственный момент мошка залетела в глаз! Пока проморгался, быка закрыла самка, и больше я его уже не увидел.
Работать по Иланду безумно интересно. После 5-6 км догонялок видишь: вот они! Замираем. Так – это самки, это молодежь, где же бык, по следу которого шли? И двигаться нельзя, подшумишь. Ага, стронулись. Отпускаем чуть-чуть, пытаемся обрезать… И тут ветер как крутанет! Все, приплыли, только удаляющийся треск.
Устало возвращаемся, и тут мелькает группа роанов (лошадиная антилопа). Тоже очень престижный трофей. Руди командует привал, если зверя чуть пугнули, ему надо дать успокоиться. Минут через 15 трогаемся по следу. Подходим – группа самок с молодняком. Немного возвращаемся, Руди показывает тракерам уходящий в сторону след. Бык! С хорошим таким копытом! Начинает припекать. Садимся, выжидаем, скорее всего, зверь тоже захочет отдохнуть. Поднимаемся, проходим всего 200 метров – тут он, голубчик! Улегся себе в тенечке и хлопает ушами. Дистанция 80 метров. Сошки. Выстрел. И мы фотографируемся с роскошным рогачом.
И снова по следу Иланда. В очередной раз подходим к стаду – чуть ли не на 20 метров. Бык стоит метрах в 40, но не выстрелишь – из кустов видны только рога и уши. И тут прямо на нас выскакивают два детеныша (гонялись друг за другом), чуть не затоптали, тормознули в метре – и деру к мамашкам. Уж не знаю, кричали они: «Ой, смотрите, злые охотники крадутся!» или нет, но стадо немедленно испарилось. В другой день подсекли группу из 5 холостяков в относительно разреженном буше, шли практически в притык, и ветер был наш, но…
Руди почувствовал недомогание, мы остановились, а затем его буквально сбило с ног острым приступом малярии. И сразу стало не до Иланда. Буквально за несколько минут Руди превратился в абсолютно беспомощного, практически ничего не понимающего и ни на что не реагирующего человека. Мы уложили его на кучу веток в тени, развели рядом костер, чтобы отогнать мошку. Поскольку идти самостоятельно Руди не мог, для машины пришлось прорубать подъезд. Видимо, именно в такие моменты становится понятным характер отношений профессионального охотника и его команды. Тракеры вели себя как перепуганные дети, когда мама заболела. Да и мне, признаться, было здорово не по себе. В условиях дикого буша, где может случиться всякое, без настоящего взаимного доверия невозможно. Пиэйч и его тракеры – по сути, рука и пальцы, единое целое.
Малярия – реальный бич Африки. Подавляющее большинство знакомых мне пиэйчей предпочитают не принимать профилактических препаратов, а лечить болезнь, когда она уже придет. Естественно, до поправки Руди ни о какой охоте речи идти не могло. Через день, когда ему стало немного лучше, Руди стал бодриться, но я убедил его не валять дурака. В итоге я получил 22-ой и занялся птичками – египетскими гусями и цесарками. На пятый день Руди пришел в себя, и мы решили выдвинуться в базовый лагерь.
На новом месте утренние и вечерние часы посвящались засидкам на лесную Ситатунгу – пожалуй, единственного местного зверя, которого мне так и не удалось увидеть. Дождика, говорят, хорошего не было! В один из дней, после утра на махане увидели следы Иланда. Здоровенные, как у буйвола. «Ну, что – говорит Руди, – попробуем? Проблема в том, что рядом граница концессии. Может уйти!» Честно говоря, настроен я был не сильно оптимистично, но и отказываться от своего шанса не собирался. Каким же был мой шок и расстройство, когда, сделав всего шагов 30, мы буквально наткнулись на этого Иланда. Ну не был я готов морально, настроился, как обычно ноги бить – не то, что карабин с плеча скинуть – укушенную пчелой правую руку из перевязи вынуть не успел. Все думаю, финита!
Ладно, посидели, выждали паузу, чтоб зверь успокоился, и потопали. След, естественно, бегущий, через час, смотрим, пошел шагом, начал листья жевать. А еще пару часов спустя мы его нагнали. Вот мелькнул в просвете между деревьями. Скрылся. Перебегаем. Иланд неторопливо двигается, видно по рогам над кустами, как он по диагонали удаляется от нас. Прямо по курсу его движения небольшой прогал. Дистанция 200 метров. Карабин на рогульках, предохранитель снят. И тут Иланд рванул! Что его встревожило?! Ни услышать, ни унюхать нас он не мог! Стреляю в угон. На махах уходит! Кровь. Попал, как потом выяснилось, по сердцу! А вот догнали мы его только через полкилометра. Еще выстрел – и зверь лег. Я смотрел на старого мощного гиганта, и меня не оставляло ощущение, что это не взаправду, просто фантом, который сейчас возьмет и растает! А радостные тракеры точили ножи.
Вечером того же дня я подошел на 20 метров к группе буйволов и выбрал хорошего быка.
Один выстрел по лопатке, второй, контрольный, для уверенности. Надо ли говорить, что с Иландом лорда Дерби такой номер бы не прошел?

Свинья на дереве и неправильные дукеры
Отдельная тема – центральноафриканские свиньи. Их здесь обитает целых три вида: обычный бородавочник – фако, местный подвид кистеухой – поко (по-другому «красная речная») и гигантская лесная – ило. Неизвестно почему, но мне казалось, что гигантская лесная свинья – затесавшийся в джунгли наш обычный кабан, благо и размеры примерно совпадают. Однако при визуальном контакте я немедленно признал ошибочность своей гипотезы. Характерные наросты на мордах всех вышеуказанных представителей свинского племени не оставляют ни малейшего сомнения – предок у них один.
Бородавочник, который по всей Африке одинаков, дневной житель открытых пространств – саванна, буш, полупустыня, горы. Днем пасется, используя живописные клыки в качестве саперной лопатки. На ночь прячется в норах. Охота на него азартная, но не сложная, главное – не мазать.
Кистеухая свинья имеет почти такой же большой ареал, как и бородавочник, однако, в отличие от последнего ухитрилась заселить даже Мадагаскар. Но если характерный для Южной и Восточной Африки подвид (кустарниковая свинья) населяет преимущественно буш и саванну, то более мелкая красная речная свинья облюбовала влажные леса и густо-поросшие растительностью речные долины (отсюда и название) Африки Западной и Центральной. Образ жизни – сумеречно-ночной, впрочем, под пологом тенистого влажного леса не всегда и поймешь, какое время суток. Днем отдыхают – когда в норах, когда просто в густых кустах.
Про гигантскую лесную свинью вообще мало, что известно. Достаточно сказать, что наряду с окапи – это было одно из последних крупных млекопитающих, открытых европейцами в начале 20 века. Редкий и осторожный житель джунглей гораздо крупнее своих кузенов – до 275 кг. Предполагается, что эти свиньи ведут ночной образ жизни, однако мне довелось их наблюдать практически в середине дня. В отличие от бородавочников, у которых взрослые самцы держатся отдельно от самок, речные и гигантские свиньи – существа семейные. Причем взрослые самцы, к тому же обладающие более выдающимися клыками, честно выполняют функции защитника.
Понятно, что именно речная и гигантская свиньи вызывали у меня наибольший интерес. Словом, когда, проверяя лесные водопои, мы обнаружили свежие следы лесных свиней, я возрадовался. Сравнительно рядом находился природный солонец, его-то мы и решили проверить. Сделали петлю (чтобы ветер дул правильно) и по высокому берегу, заросшему высоченными гигантами в три обхвата, вышли к нужной точке. Над головами скакали мартышки, то щебетали, то ссорились, гвалт стоял жуткий. Поднимаемся на гривку, аккуратно выглядываем – под нами, метрах в 40, толпа ило. Но стрелять мне не довелось – в стаде было несколько молодых самцов, детеныши и свиньи. Почти два часа мы наблюдали это семейство, но трофейный папа так и не появился. Утешительный приз ожидал меня на выходе из джунглей – наткнулись на пару голубых дукеров. С моей точки зрения они неправильные: у всех нормальных дукеров рога есть у только у самца, у этих же «копытных зайцев» рожками обладают оба пола. Без помощи Руди определить самца (а самок здесь вообще запрещено стрелять) я бы не смог, хотя попасть по мелкой цели на 150 метров, да еще и в кустах, было не так уж легко.
И красную речную свинью я добыл! Несколько последних дней рассвет встречал на махане, в надежде, что выйдет Ситатунга. А, не дождавшись ситатунги, мы отправлялись по душу красной свиньи. Но только в последний день удача улыбнулась мне. После пары часов тропления мы подошли к небольшому оврагу, на дне которого, судя по звукам, находились искомые поко. Слышать слышим, но не видим. Мы с Руди осторожно подползаем к мощному дереву и выглядываем. Картинка, которую вижу, приводит меня в растерянность: на упавшем дереве, перекинутом через овраг, примерно на высоте метра два, лежит свинья, вроде отдыхает. Первая реакция – взял на прицел! Но что она там делает? Про свиней -древолазов я не читал. И почему не шевелится? Спит, что ли? Руди делает знак – смотри ниже! Смотрю. Прямо под бревном в полумраке несколько свиней, то ли роются, то ли толпятся. Руди показывает на пальцах – крайний левый. Самец! Ошибки быть не может – белая морда, более выпуклые наросты-бородавки! Стреляю! После выстрела стадо пускается наутек, свинья на дереве – все так же неподвижна. Загадка разъяснилась достаточно быстро. На бревне лежала ночная жертва леопарда! Леопард, судя по всему, молодая самка, удушила свинью и затащила ее на дерево насколько смогла…

Что есть, что будет…
Еще 30 лет назад поголовье слонов в ЦАР превышало 100 тысяч, была неплохая устойчивая популяция черного носорога. Слон номер один в книге рекордов SCI был добыт именно здесь, бивни «просто по 100 фунтов» были чем-то вроде среднего стандарта. А потом хлынул поток суданцев. Преимущественно хорошо вооруженные солдаты и офицеры, ветераны собственных междоусобиц. Первыми кончили носорогов – арабские шейхи скупали любые партии рога, не торгуясь! Теперь добивают слонов. Их по разным оценкам осталось от 3 до 10 тысяч.
В результате конфликтов последних лет многие территории, в том числе и те, на которых мне довелось охотиться, закрыты для охоты. Тем не менее, несмотря на все бедствия, охота в ЦАР есть. На сегодняшний день охотничьи концессии сохранились преимущественно на востоке страны, что определяется одним фактором – полным отсутствием населения. Огромные по любым понятиям территории, наверное, последние в Африке. Кошо, Рафаи, Чинко. Пожалуй, проект Чинко заслуживает того, чтобы о нем рассказать немного подробнее. В 90-е годы именно здесь дислоцировалась знаменитое Чинко Сафарис, именно здесь было добыто большинство рекордов гигантского иланда и бонго. Однако в конце 90-х пришелся пик нашествия суданских браконьеров и территорию пришлось оставить.
Несколько лет назад один из моих хороших знакомых, Эрик Марарв (из CAWA) с которым я также охотился, с группой коллег запустил этот проект. В результате был создан резерват, включающий в себя ядро-заповедник площадью примерно 500 тыс га, окруженный 11 охотничьими концессиями.
Примечательно, что, несмотря на все страсти, пришедшиеся на сезон 2013 года, все забукированные охоты состоялись. Определяется это простым фактором: при всей стабильной нестабильности ЦАР есть два безопасных места – аэропорт Банги, охраняемый французами и охотничий лагерь. А уж лететь – не лететь: личный выбор каждого.

Оставить комментарий